БЫКОВ.ПОСЛЕДНИЕ ДНИ РОМАНОВЫХ/Екатеринбург,Алапаевск, ил,пред.ТАНЯЕВА,изд.УРАЛКНИГА СВЕРДЛОВСК 1926г

РЕДКОСТЬ. ПРИЖИЗНЕННОЕ ИЗДАНИЕ. Быков, П.М. Последние дни Романовых / под ред. и с пред. А. Таняева. Свердловск: Издательство Уралкнига, типография "Гранит",1926г. 128стр., 6 л. илл.(фотографии,документы), ; формат  22×15 см.Издательская рисованная обложка работы художника Кудрина. 2-е издание. Тираж 15000 экземпляров.СОСТОЯНИЕ на ФОТО(отсутствует страница с оглавлением, заменена задняя часть обложки), ДОСТАВКА ЛОТА в ДРУГОЙ РЕГИОН-ПОЧТА РОССИИ.
Книга Быкова Последние дни Романовых рассказывает об истории Царской Семьи с момента отречения Николая II и вплоть до расстрела. Рассказывая о судьбе Царской Семьи на страницах этой книги, он упомянул не только некоторые детали расстрела, но и дал более полные сведения о поиске тел белогвардейским следствием, а также об убийстве и поиске тел Великих Князей, лишенных жизни в Алапаевске с чудовищной жестокостью.Автор реконструирует последние месяцы жизни Романовых, начиная с их заключения в Царском Селе до переезда в Екатеринбург, где они провели свои последние дни. Он описывает не только их жизнь внутри Ипатьевского дома, где они были заключены, но и рассказывает о политической обстановке в стране и событиях, приведших к их казни.Книга содержит множество подробностей и документальных доказательств, включая письма, дневники и записи очевидцев, которые помогают читателю получить более полное представление о последних днях Романовых.
ИЗ КНИГИ: «Николай, например, — что очень показательно, — не переносил слова „интеллигент“, открыто заявляя, что оно ему противно, причем однажды даже высказал мысль, что не мешало бы „приказать Академии Наук вычеркнуть это слово из русского словаря“. Это и понятно: не получив при своем отце никакого законченного образования, Николай, по словам Витте, „обладал средним образованием гвардейского полковника“. Но и эта низкая оценка образования Николая, по-видимому, несколько преувеличена. Во всяком случае. задачи, которые ставились перед Россией, выходили за пределы досягаемости его понимания».
В 1926 году в Свердловске вышла книга Быкова "Последние дни Романовых".Редактором и автором предисловия являлся А.П. Таняев. Книга была, как утверждается у позднего биографа Быкова Л. Грязнова, написана по заданию уральского филиала Института истории партии - явно в ответ на зарубежные издания о гибели царя, прежде всего книги Соколова, вышедшей в 1925 году (Быков активно ссылается на эти зарубежные эмигрантские издания, но только на те, что изданы по русски, литература на иностранных языках ему была либо недоступна, либо, скорее всего, ни он, ни Таняев иностранных языков не знали).В 1926-м же году в Свердловске выходит второе издание книги. Не указано, что исправленное, тот же объем, но правки все же заметны.
К примеру первое идание с.126 "Но выше уже указывалось, что остатки трупов после сожжения были увезены от шахт на значительное расстояние и зарыты в болоте, в районе, где добровольцы и следователи раскопок не производили. Там трупы остались и теперь благополучно сгнили".
Второе издание с.126 "Но найти могилу Романовых не удалось, потому что остатки трупов после сожжения были увезены от шахт на значительное расстояние и зарыты в болоте, в районе, где добровольцы и следователи раскопок не производили. Там трупы и сгнили благополучно". В 1930-м году вышло еще одно издание "Последних дней Романовых",но уже со значительными сокращениями и изменениями(согласно веяниям времени):Самое заметное отличие - пропало указание на редакторство А. Таняева и его предисловие.В издании 1926 года в главе XII указывалось "Как главный обвинитель бывшего царя в его преступлениях перед народом, на суд должен был выехать Л. Троцкий...... подготовить сессию суда над Романовыми, на которую и должен был приехать Троцкий". В 1930м году Троцкого, разумеется, убрали.
В главе XV "В поисках Романовых" сильно сократили рассказ о вере белых в спасение семьи царя - видимо хотели не давать лишнего повода самозванцам и легендам среди населения, благо воскресших "Романовых" уже ловили по городам и селам.Есть небольшие сокращения фраз, вероятно принятых за неудачные. Есть сокращения, непонятно зачем сделанные. В 1926 году для мальчика  Седнева указали имя - Леонид, в 30-м нет. Об офицере, рассказавшим следствию о действиях красных у Коптяков в 1926-м году указали явился "только утром 27 июля", в 30м году дату убрали и т.д.По большей же части сохранен текст второго издания 1926 года.
После этого изданий книг Быкова в СССР не было 60 лет. Причина проста. Опасно было подогревать интерес к Романовым. Кроме того, Быков описывал много такого. что описывать не стоило - ту же борьбу внутри якобы единых красных с вооруженным противостоянием друг другу. Среди красных героев в книге полно троцкистов и прочих врагов народа. Редактор и автор предисловия А. Таняев, активно изучавший историю революции на Урале, опубликовал слишком много не того и хвалил печатно не тех, за что был арестован и 19 лет просидел в ГУЛАГе, где ему явно пригодился изученный опыт подполья и отсидки уральских большевиков. Сам П.М. Быков попал в опалу, его книги признаны неверными, но арестован не был, с 1939 года на пенсии и даже из партии не исключили.
Книга "Последние дни Романовых" была запрещена и изъята из библиотек.
Неожиданный всплеск издательской активности в городских типографиях европейской части России по поводу убийства царской семьи связан, скорее всего, с вышедшим в том же году во Владивостоке двухтомником генерала М.К. Дитерихса «Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале». Хотя почти весь тираж книги и был вывезен автором в Харбин, какая-то его часть осталась на перешедшем под контроль большевиков Дальнем Востоке. В качестве контрпропагандистской акции и был осуществлен этот массированный выпуск быковской брошюры «Последние дни последнего царя»(1921г.), значительная часть которой, по-видимому, была направлена в Сибирь и Приморье.
Одним из ключевых авторов, которому дозволялось и даже вменялось в обязанность писать на эту тему, – был именно Быков.
Уже в 1922 г. его очерк «Последние дни последнего царя», правда без имени автора на обложке, был переиздан отдельной брошюрой в Госиздате в Москве и сразу же вслед за этим – в Твери, Казани и Саратове.Воспользовавшись этой оптикой, легко объяснить также выход в 1921 г. в Екатеринбурге и самого сборника «Рабочая революция на Урале»: как ответ на первое английское издание книги Роберта Вильтона «Последние дни Романовых» 1920 года.
В той же плоскости следует рассматривать подготовку и выход в 1926 г. в Свердловске большой 128-страничной книги П.М. Быкова «Последние дни Романовых», напечатанной аж двумя тиражами.
В 1923 г., как известно, появился русский перевод книги Р. Вильтона, в следующем – первое французское издание работы Н.А. Соколова. В том же году следователь ездил в США к Форду, готовившему процесс, на котором Николай Алексеевич должен был выступать главным свидетелем, рассказав об обстоятельствах цареубийства. В конце того же 1924 года он, как известно, скончался при довольно странных обстоятельствах. Но в следующем 1925-м в Берлине вышел уже русский вариант его книги.Все эти обстоятельства предшествовали появлению в 1926 г. книги П.М. Быкова.Чисто хронологически эта и все остальные книги П.М. Быкова, о которых далее пойдет речь, находились уже за пределами земной жизни Н.А. Соколова, однако в каждой из них автор, непосредственно причастный к цареубийству, продолжал – по заданию партии – спор со следователем, а потому мы никак не можем обойти их вниманием.
С марта 1924 г. Павел Михайлович был уполномоченным Госкино СССР по Уралу, Сибири и Дальнему Востоку. Находясь на этой должности, он и получил ответственное партийное задание: дать большевицкий ответ Соколову.
«Как старому большевику-уральцу, – писал он в своей автобиографии, – Уралистпарт поручил мне ряд работ и выделял в разные комиссии. Из отдельных поручений Уралбюро ЦК партии и Истпарта можно отличить поручение собрать материалы и написать книгу о расстреле Романовых».
«Автор книги, – подчеркивал в предисловии к ней преподаватель Урало-Сибирского коммунистического университета А.П. Таняев, – был в то время председателем Екатеринбургского Совета, а потому находился в курсе всех перипетий с перевозом Романовых из Тобольска в Екатеринбург, а впоследствии подготовки и выполнения над ними казни».
«…Им использовано было, кажется всё, – пишет далее Александр Петрович, – что вышло по этому вопросу за границей и в России».Знакомясь с книгой Быкова, убеждаешься, что он на самом деле пользовался многими вышедшими к тому времени эмигрантскими изданиями на русском языке. Автор ссылается на книги Н.А. Соколова, Р. Вильтона, генерала М.К. Дитерихса, П. Жильяра, Т.Е. Мельник-Боткиной. Доступны ему были также выпуски парижской «Русской Летописи» и берлинского монархического журнала «Двуглавый Орел».
«…Его книга, – бодро пишет далее Таняев, – кладет конец всяким легендам и сказкам, нагроможденным досужими эмигрантскими литераторами о последних днях Романовых».
А вот это уже не более чем пропагандистский прием: книга такого заинтересованного лица, да еще написанная по заданию партии, инициировавшей это преступление, по определению, не могла не только закрыть вопрос, но даже и сколько-нибудь приблизиться к истине.Косвенно это подтверждал Янкель Юровский, заявивший, выступая в 1934 г. на секретном совещание перед старыми большевиками: «До [мiровой] революции в ряде стран Европы оглашение этого прямо или косвенно ничего кроме вреда принести не может».
«Когда сравниваешь книгу Павла Быкова “Последние дни Романовых” и доклад Юровского, – пишет американская исследовательница Шэй МакНил, – кажется, что и Юровский и Быков просто перерабатывают материал, собранный Соколовым, который увидел свет после того, как большевик по фамилии Грузенберг явился в жилище Соколова в Берлине в 1921 году». И далее: «Когда Быков готовил переиздание своей книги в 1926 году, он включил туда все замечания финального вывода Соколова».
Солидарны с этим и авторы «Досье» английские журналисты Саммерс и Мангольд: «…Его рассказ был основан на информации, собранной белогвардейским следствием, настолько, насколько это было удобно для него».В издании 1926 г. П.М. Быков уточнил и расширил намеченное им в 1921-м в очерке.
Еще раз была подчеркнута роль уральских большевиков в цареубийстве. «Мимо Урала нет пути» – такое название носит одна из глав книги.
«У нас, старых боевиков-уральцев, – заявлял небезызвестный комиссар Яковлев, – по отношению к врагу все средства были хороши и безпощадны».
Кстати, резко отрицательное отношение П.М. Быкова к вывозившему из Тобольска Царскую Семью «комиссару Яковлеву» (К.А. Мячину), нашедшее отражение в книге, вызвало впоследствии конфликт.
«Назначение Яковлева чрезвычайным комиссаром ВЦИК, – утверждал Быков, – было, безусловно, ошибочно. Впоследствии он изменил революции».Вернувшийся в 1928 г. Москву из Китая из-под крылышка Грузенберга-Бородина, К.А. Мячин в «Письме боевикам-подпольщикам», написанном 26 июня 1931 г. с Соловков, возмущался возводимой на него клеветой: «Будучи еще в Китае, я узнал из прессы СССР о попытках некоторых коммунистов-партийцев, считавших меня навсегда похороненным, распускать про меня всевозможные небылицы о моих “ужасных контрреволюционных актах”. Меня обвинили и в намерении вывезти б. царя из России […] …Все мыльные пузыри досужих писак о моей чуть ли не контрреволюционной деятельности лопнули тут же, лишь только по возвращении из Китая в СССР мною были предоставлены документальные данные».Крайнее недовольство книгой П.М. Быкова (пусть и неназванной) нашло отражение в написанном К.А. Мячиным в то же время вступлении к «Перечню эпизодов из революционной деятельности периода 1903-1928 гг.»: «К великому моему удивлению, некоторые лица, так или иначе причастные к революционному движению, воспользовались моим отсутствием в СССР, в своих записках и мемуарах уделили значительное место моей работе с целью очернить меня их нелепейшими баснями и инсинуациями о моих преступлениях».Дальнейшее развитие получила в книге тема угрозы самосуда над находившейся на Урале Царской Семьей и другими представителями Императорской Фамилии. Застрельщиками, как не трудно догадаться, были названы «рабочие массы», организационной силой – левацкие партии. Большевики же выступали в качестве гарантов законности и права.«Областному Совету, – утверждал Быков, – приходилось охранять Романовых […] Левые эсеры и анархисты екатеринбургской организации, не уверенные в том, что большевики расстреляют бывшего царя, решили принять меры к этому собственными силами. Был разработан план нападения на “дом особого назначения” “боевиками”, эсэрами и анархистами, во время которого и предполагали расстрелять Романовых».
Такая же опасность угрожала якобы и Великому Князю Михаилу Александровичу: «…На заседаниях Горсовета [Перми] и на рабочих собраниях, особенно в Мотовилихинском заводе, по инициативе самих рабочих, неоднократно ставился вопрос о необходимости расстрела Романовых, чтобы этим раз навсегда отбить у монархистов желание охотиться за кандидатом на царский престол. Несмотря на попытки руководящих организаций бороться с этим течением, собрания выносили резолюции об уничтожении Романовых».В конце концов, «под влиянием требований Перми и Мотовилихи», образовалась «тайная группа, поставившая целью его убить». Причем «группа эта не была связана ни с партийными, ни с советскими организациями и действовала в большой тайне “на собственный страх и риск”», т.е. точно так же, как и Екатеринбургский совет в отношении Царской Семьи в быковском очерке 1921 года.Другими важными проблемами для автора по-прежнему оставались предупреждение появления мощей и, исходя из этого, «уничтожения тел без следа».
«На предварительном совещании в Областном Совете, – читаем в книге, – был намечен порядок расстрела и способ уничтожения трупов.
Решение уничтожить трупы было принято в связи с ожидаемой сдачей Екатеринбурга, чтобы не дать в руки контрреволюции возможности с “мощами” бывшего царя играть на темноте и невежестве народных масс. Последнее, как увидим, было весьма предусмотрительно. Белые после занятия Екатеринбурга много времени положили на то, чтобы отыскать “священные тела” членов царской семьи».
Далее следовал знакомый по очерку 1921 г. ход мыслей в связи с выгодными большевикам слухами о «чудесном спасении»: «Останков романовской семьи найти не удалось, и следствие, на основании слухов, случайных документов и умозаключений следователей, выводило одну версию за другой, версию возможного “спасения” Романовых.Особенно приятной для монархических сердец была версия, которую поддерживал начальник уголовного розыска в Екатеринбурге Кирста, – о том, что вся семья бежала из Екатеринбурга, переодевшись авиаторами, а взамен ее большевики расстреляли других людей. […]
В руки их попала телеграмма, говорившая об отправке особо секретного поезда, с которым были вывезены банковские ценности из Екатеринбурга. Решили, что этот поезд вез не ценности, а семью бывшего царя. Нашлись многочисленные свидетели, которые своими глазами видели, как Николая везли на вокзал закованного в кандалы, вталкивали в вагон и пр.»Всё же П.М. Быков не мог не признать, что после привлечения адмиралом А.В. Колчаком к следствию генерала М.К. Дитерихса и Н.А. Соколова ими «была установлена несомненность расстрела всей царской семьи», а также собран «в районе шахт» «пепел», т.е. обретены те же самые мощи, чего пуще огня боялись красные убийцы.
Наряду с известными уже нам мотивами, книга Быкова содержала всё же ряд новых моментов.
Принципиально новым было признание причастности Центрального советского правительства к расстрелу:«На одном из своих заседаний Совет единодушно высказался за расстрел Николая Романова. Всё же большинство Совета не хотело брать на себя ответственности, без предварительных переговоров по этому вопросу с центром. Решено было вновь [sic!] командировать в Москву Голощекина для того, чтобы поставить вопрос о судьбе Романовых [т.е. не только одного Царя. – С.Ф.] в ЦК партии и в президиуме ВЦИК. В Москве этот вопрос также занимал руководителей центральных организаций».
Далее автор называет имя человека, с кем обсуждал этот вопрос Голощекин – Свердлов.
Решали в Москве и другие связанные с этим проблемы:«Президиум ВЦИК склонялся к необходимости назначения над Николаем Романовым открытого суда. […] Как главный обвинитель бывшего царя в его преступлениях перед народом, на суд должен был выехать Л. Троцкий. […] Голощекину предложено было ехать в Екатеринбург и к концу июля подготовить сессию суда над Романовыми, на которую и должен был приехать Троцкий».Причина срыва суда из-за того, мол, что «гражданская война на Урале всё разрасталась», совершенно не основательно. Любой исход суда не решал для большевиков главной проблемы. Судить должны были Царя, а им нужно было убить всю Его Семью, всех Членов Дома Романовых, находившихся в их руках.
Это совершенное разбойниками массовое убийство – в книге, выпущенной их же собственным агтипроповским издательством, – им же самим (вот парадокс!) приходилось объяснять.
Ничего вразумительного они, понятное дело, предложить не могли. Вот, например, потуги автора предисловия – «красного профессора» А.П. Таняева: «…Что больше всего возмущало эмигрантских литераторов, так это способ и порядок расстрела. “Помазанник Божий” – и вдруг просто, как обычный бандит с большой дороги, расстрелян в подвале чека без всякого суда и следствия. Им, конечно, не понять того, что в отношении Романовых для большевиков суд ни в какой мере не имел значения органа, выясняющего истинную виновность этой “святой семейки”. Если суд и имел какой-либо смысл, то лишь как весьма хорошее агитационное средство для политического просвещения масс и не больше».Далее, порассуждав о превратностях гражданской войны, «профессор» заключает: «В этих условиях, понятно, Советской власти было не до Романовых: пришлось “ликвидировать” их в чрезвычайном порядке. Советская власть в этом случае проявила крайний демократизм: она не сделала исключения для всероссийского убийцы и расстреляла его наравне с обыкновенным бандитом».«По приезде из Москвы Голощекина, – описывает Быков обстоятельства, предшествовавшие убийству, – числа 12 июля было созвано собрание Областного Совета, на котором был заслушан доклад об отношении центральной власти к расстрелу Романовых. […]
Расстрел и уничтожение трупов предложено было произвести комендатуре охраны с помощью нескольких надежных рабочих-коммунистов. […] Вечером 16-го июля лица, назначенные Областным Советом к исполнению приговора над Романовыми, собрались в комнате коменданта “дома особого назначения”».
Как видим, автор не называет ни одного имени убийцы.Что касается книги П.М. Быкова, то в ней упоминаются не те, кто стрелял, а лишь причастная к цареубийству местная большевицкая верхушка: А.Г. Белобородов, Г.Н. Сафаров, Б.В. Дидковский, Ш.И. Голощекин, Н.Г. Толмачев, А.Д. Авдеев.
Особо был выделен там комендант Дома особого назначения Я.Х. Юровский и его верный оруженосец Г.П. Никулин. Возможно, это было результатом активных действий возмущенного тем, что его всё время обходили «славой», Юровского.По этой же причине (жалобы Юровского) исчезло со страниц книги, вероятно, и имя Петра Ермакова, открыто говорить которому о своих революционных заслугах, в отличие от других, было официально всё же дозволено.
«В то время, как все подельники мрачного события 1918 года, “набрав рот воды”, молчали, – вспоминает старый екатеринбуржец А.Н. Авдонин, – один Ермаков свободно и раскованно глаголил на тему “как я убил царскую семью” перед любопытными собратиями производственных коллективов и особенно перед детьми в школах и в пионерских лагерях».
Всё это, в конце концов, вышло Петру Захаровичу боком. Могила его на Ивановском кладбище в Екатеринбурге с началом перестройки постоянно оскверняется. Барельеф был сорван, появилась надпись «цареубийца», а потом памятник вымазали красной краской.При этом захоронение соперника Ермакова – Юровского, урна с сожженным прахом которого хранится на Новом Донском кладбище в Москве (Колумбарий 7-8), счастливо избежала позорной участи его революционного соратника-соперника.
Удивительно, но о последних годах жизни П.М. Быкова сохранились небольшие воспоминания В. Григорян. Глава называется «Епитимья»:
«После войны наша семья проводила летние месяцы в поселке Келломяки, впоследствии переименованном в Комарово. Подумайте, как давно это было – в прошлом тысячелетии. Там, на улице Привокзальной, через дом от нас, проживал старый большевик Павел Михайлович Быков – автор книги “Последние дни Дома Романовых”. Он был незаурядной личностью. Являясь председателем Совета рабочих и солдатских депутатов, который вынес приговор Царской Семье, Быков оказался единственным, кто проголосовал против казни. Он был русский по национальности, что для той обстановки было не совсем обычно. Делами заправляли евреи, военнопленные австро-венгры, кто угодно. Русским не доверяли.
Не знаю, что этот человек думал о своей причастности к гибели Государя, но у нас в поселке сложилось среди детей общее мнение: раскаивается. К этому времени погибли в лагерях от рук своих соплеменников и Голощекин, и Белобородов, похвалявшиеся участием в екатеринбургском злодеянии. Быков же пребывал в странном душевном состоянии.
Психически этот человек был вполне здоров, но от него веяло каким-то страданием. Жил он в чулане, который был, как и весь дом, выкрашен в голубой цвет. Там имелась форточка-кормушка, как в тюрьме, куда старая большевичка-ленинка (помыкавшаяся по сталинским лагерям) подавала миску с баландой и пайку. Так я начал знакомиться с тюремным бытом.Со стороны Быкова то была какая-то добровольная жертва, наложение на себя своеобразной епитимьи. Гулял Павел Михайлович всегда один, ни с кем не общался. Одинокий, высокий, сутулый, с выдвинутой вперед челюстью и проницательным взглядом – таким он мне запомнился. Глаза у него были небесно-голубого цвета. Он внимательно глядел на нас, детей (обычно эти встречи случались на песчаной горке) и, постояв, молча, шел дальше.
И как-то отложилось тогда в детских мыслях очень ярко: Царей убивать нельзя. Даже в то время у храма Спаса-на-крови, рядом с которым я жил, горели свечи, лежали живые цветы. Как вы думаете, почему? А рядом город рассекали улицы Софьи Перовской, Желябова...Когда я проходил мимо того места, где мой предок Осип Комиссаров спас Царя, то видел, что фамилия Каракозова была выбита большими буквами, а имя Царя – маленькими. Это казалось страшной несправедливостью. Трудно было представить, что не пройдет и полвека, и мы вернем нашему городу, его улицам и мостам старые имена.
Дольше всего в начале 90-х годов шла борьба за Староконюшенный мост, который большевики переименовали в честь цареубийцы Гриневицкого. Мы, добившись официального решения, снимали табличку с его именем, кто-то вешал ее снова. Но монархисты, выставив ночное дежурство, все-таки победили».(из книги "поэт-монархист Николай Браун"-Н.БРАУН сын Марии Комиссаровой:"...матушка моя, Мария Ивановна Комиссарова никогда не забывала, что вышла из рода костромских крестьян, давшего России Осипа Комиссарова – человека, который спас царя Александра Второго от пули террориста Каракозова...Весной 1866 года государь гулял по Летнему саду. Вокруг было множество народу, и внезапно какой-то человек подбежал к императору с револьвером в руке. В момент выстрела Осип Комиссаров ударил злодея по руке, и пуля ушла вверх...").

Павел Михайлович БЫКОВ (1888, Екатеринбург - 1953, Ленинград)-выпускник Уральского горного училища, активно участвовал в революционной деятельности. В 1917 году стал председателем Екатеринбургского городского Совета рабочих и солдатских депутатов. С марта 1920 г. во главе Екатеринбургского губернского ревтрибунала участвовал в организации репрессий против бывших солдат и офицеров колчаковской армии. Во втор. пол. 20-х гг. по поручению Уралистпарта написал книги «Последние дни Романовых» (Свердловск, 1926 г.) и «Красная армия в борьбе за Урал» (Свердловск, 1928 г.). Несмотря на высокий партийный пост автора, эти книги отличаются довольно высокой степенью объективности.
ИЗ ДРУГОГО ИСТОЧНИКА: Павел Михайлович Быков (1888, Екатеринбург, Пермская губерния — 1953, Ленинград) — российский революционер, советский организатор кинопроизводства, партийно-хозяйственный работник, публицист. Автор книги «Последние дни Романовых» (1926), в которой с большевистских позиций описал обстоятельства убийства царской семьи на Урале.

Из семьи мелкого торговца. В 1904—1906 годах после окончания Екатеринбургского городского училища работал делопроизводителем в инспекции страхового общества Екатеринбурга, чернорабочим на медном руднике Пышминско-Ключевского медеплавильного завода, конторщиком приисковой конторы Каратабыно-Баратабынских приисков, делопроизводителем Судебного Пристава в Екатеринбурге, слесарем механического цеха завода в Златоусте, учился в земской фельдшерской школе в Казани. Осенью 1906 года вернулся в Екатеринбург, где до мая 1907 года работал весовщиком на медном руднике.

В 1904 году вступил в большевистскую фракцию РСДРП. Участник революции 1905—1907 годов, вёл революционную работу в Екатеринбурге, Златоусте, Уфе, Казани. В 1907 году дважды арестовывался за политическую деятельность. Между арестами работал хроникером в газетах «Урал» и «Уральская жизнь». В тюрьме познакомился с Яковом Свердловым. После второго ареста был сослан осенью 1908 года в город Кемь Архангельской губернии. По окончании ссылки вернулся на Урал и работал в различных местных газетах.

В годы Первой мировой войны был призван в Русскую императорскую армию. Служил прапорщиком 124-го пехотного запасного полка Екатеринбургского гарнизона.

После Февральской революции выступил с инициативой создания Совета солдатских депутатов, 19 марта был избран его председателем, а уже через несколько дней стал председателем Екатеринбургского городского Совета рабочих и солдатских депутатов, а также редактором выпускавшейся Советом газеты «Борьба». В апреле того же года участвовал во Всероссийском совещании Советов, 1-м и 2-м Уральских областных съездах Советов.

В мае 1917 года под давлением эсеров, организовавших перевыборы, был вынужден покинуть пост председателя Совета. Спустя месяц стал заместителем председателя и секретарём исполкома Екатеринбургского окружного Совета, выездным инструктором Уралобкома РСДРП(б).

В октябре 1917 года был командирован в Петроград для участия во II Всероссийском съезде Советов, на котором его избрали членом Президиума ВЦИК. По поручению Петроградского военно-революционного комитета 22 октября 1917 года, в «День Петроградского Совета», выступал на Обуховском заводе, в казармах неподалёку от Смольного и на большом солдатском митинге в манеже на Загородном проспекте. 24 октября 1917 года выступал на митинге в Петропавловской крепости перед самокатчиками и добился принятия резолюции в поддержку вооружённого восстания и Петроградского Совета. Принял непосредственное участие в Октябрьском вооружённом восстании, в ходе которого руководил подавлением выступления юнкеров Владимирского училища.

По возвращении в Екатеринбург 16 ноября 1917 года был вновь избран председателем Екатеринбургского городского Совета рабочих и солдатских депутатов и оставался на этом посту до мая 1918 года. В апреле того же года стал руководителем Коллегии по делам военнопленных и беженцев Уральского облсовета. Содействовал доставке семьи Николая II из Тобольска в Екатеринбург.

После того как большевики оставили Екатеринбург, был комиссаром в составе Восточного фронта, редактировал газеты «Солдат революции», «Красноармеец», «Красный набат».

Вернулся в Екатеринбург после занятия его Красной армией летом 1919 года и возглавил революционный комитет. Заведовал губернским отделом юстиции, а также был председателем Екатеринбургского уездно-городского ревкома. Проработав недолго на этих должностях, ушёл в Третью армию, а после окончания активных боевых действий на Восточном фронте возглавил культурно-просветительскую работу в Первой Трудовой армии.

В марте 1920 года был назначен председателем Екатеринбургского губернского ревтрибунала. В 1921 году — заведующий Уральским областным отделением Российского телеграфного агентства (РОСТА), один из организаторов и руководителей Дома печати, редактор газеты «Уральская новь». С осени 1922 года возглавлял Уральское областное отделение Госиздата, затем — правление акционерного издательства «Уралкнига». С 1924 по 1928 год работал уполномоченным Госкино по Уралу, Сибири и Дальнему Востоку.

В сентябре 1928 года Центральный Комитет РКП(б) отозвал его на работу в Ленинград. В 1928—1929 годах работал заместителем директора Ленинградской фабрики Совкино, затем возглавлял областное отделение Совкино, был директором Бюро новизны Комитета по изобретательству при Совнаркоме СССР. В 1933—1935 годах — ответственный секретарь бюро Ленинградского отделения Общества старых большевиков. В 1935—1939 годах — на ответственной работе в аппарате Ленинградского обкома и горкома ВКП(б). В 1939 году в связи с болезнью перешёл на пенсию, работал директором дома отдыха «Большевик» в Териоках. В октябре 1941 года пошёл работать на оборону — слесарем на завод «Судомех». С февраля 1942 по 1944 год находился в эвакуации в Калининской области. По возвращении в Ленинград занимался литературным трудом, готовил к печати книгу воспоминаний.

• Брат — Виктор Михайлович Быков (1880—1925), горный техник, большевик. В 1898 году окончил Екатеринбургское горное училище, работал в Златоусте сталелитейным мастером. Состоял в Обществе уральских горных техников[7]. Ввёл Павла в круг уральских революционеров.

В 1921 году в сборнике «Рабочая революция на Урале», вышедшем в Екатеринбурге к четвёртой годовщине Октябрьской революции, опубликовал статью «Последние дни последнего царя». Сборник тиражом в десять тысяч экземпляров после выхода был конфискован и уничтожен. Эту работу следователь Н. А. Соколов посчитал очень важным, хотя и крайне тенденциозным, материалом по раскрытию обстоятельств убийства царской семьи. Историк В. М. Хрусталёв писал, что советская власть заказала написание этой статьи с целью окончательно дискредитировать даже память о династии Романовых.

Быков был ознакомлен с материалами следствия Соколова, опубликованными в виде книги «Убийство царской семьи», вышедшей в 1925 году в Берлине, и получил партийное задание написать книгу на ту же тему, но с большевистских позиций. В 1926 году выпустил в Свердловске книгу «Последние дни Романовых», рассказывающую об убийстве царской семьи.

Александр Петрович ТАНЯЕВ (1898—1974) — советский партийный и государственный деятель, педагог, доктор исторических наук (1927), профессор (1928), редактор. Член РКП(б) с мая 1918. А.П. Таняев, автор предисловия к книге П.М. Быкова Последние дни Романовых" 1926 г., был уроженцем Москвы. Там он учился до революции на физмате Московского университета, участвовал в Октябрьском вооруженном восстании 1917 г. В компартию вступил в мае следующего года.
Находился на партийно-советской работе в Москве, Татарстане и Туркестане. После окончания Института красной профессуры преподавал в 1924-1929 гг. в Уральско-Сибирском коммунистическом университете. (Тогда он и написал предисловие к книге П.М. Быкова.) С 1929 г. Таняев инструктор Уральского обкома, председатель Уральского общества историков-марксистов, с 1932 г. заведующий Уралоблистпартом.
В 1934 г. его перевели в Москву, заместителем начальника Главного управления по делам литературы и издательств Наркомпроса РСФСР. Тут его в 1937-м и арестовали. На свободу Таняев вышел 19 лет спустя в 1956-м. Работал в Институте истории партии при ЦК КПСС, а затем в Институте профсоюзного движения. Был награжден орденом Ленина. Современники вспоминают: «Внешне совсем юный, Таянев был прост и привлекателен, умел говорить с людьми попросту, а еще лучше — слушать. Считался хорошим оратором». В 1926 - 1931 годах, Таняев в качестве автора, редактора или автора предисловий издал сборники документов об участии уральских рабочих в революционно-освободительном движении народов России. Кроме того, им были написаны книги «Рабочее движение на Урале в годы империалистической войны», «Очерки движения железнодорожников в революции 1917 года» и «Колчаковщина на Урале (1918 - 1919)». Ряд статей по истории революционного движения начала XX века он опубликовал в периодической прессе. Общий объем этих работ превышает сто печатных листов.
ИЗ ДРУГОГО ИСТОЧНИКА: До революции обучался на физико-математическом факультете Московского университета.

В рядах Красной гвардии участвовал Октябрьском вооружённом восстании в Москве в 1917 году. Охранял Моссовет и Московский ВРК во время революционных событий и боев с юнкерами.

В 1918—1919 работал в органах советской власти Московской губернии. В конце 1919 — направлен ЦК РКП(б) на партработу в Татарию.

В августе-декабре 1920 года возглавлял Татарский областной комитет РКП(б). Член Президиума ЦИК Татарии 1-го созыва. Затем в 1921 — главный редактор журнала «Вестник Татарского обкома РКП(б)».

В 1921 направлен заведующим Отделом агитации и пропаганды Ферганского областного комитета КП(б) Туркестана. В 1922 редактировал печатный орган областного комитета КП(б) Туркестана.

В 1922—1924 учился в Институте Красной профессуры. В 1924—1929 — преподавал в Уральско-Сибирском коммунистическом университете (Свердловск).

С 1929 по 1934 вновь на партийной работе, инструктор Уральского областного комитета ВКП(б), затем — ректор Уральского филиала Всесоюзной промышленной академии. Председатель Уральского общества историков-марксистов.

В 1934 стал заместителем начальника Главного управления по делам литературы и издательств Народного комиссариата просвещения РСФСР.

Репрессирован. В 1937 году был арестован. 22 ноября 1937 г. Сталин, Молотов, Жданов утвердили представленный НКВД СССР «Список лиц, подлежащих суду ВК ВС СССР» по 2-й категории в Свердловской области, то есть к длительному сроку заключения. В список лиц подлежащих осуждению попал и А. Таняев.

Вышел на свободу после 19 лет ГУЛАГа в 1956 году.

После освобождения работал в Институте истории партии при ЦК КПСС, затем в Институте истории профсоюзного движения.